Это история о нетерпимости и непоколебимой вере. За пятиугольным замком Монсегюр народные предания закрепили название - «Проклятое место на святой горе». Сам замок находится на возвышенности, находящейся на юго-западе Франции. Построен он был на месте святилища, существовавшего в дохристианские времена. Сама возвышенность была небольшой, но имела крутые склоны, поэтому замок считался неприступным (на древнем диалекте название Монсегюр звучит как Монсюр - Надежная гора ).

С этим краем связаны легенды и сказания о рыцаре Парсифале, о Святом Граале и, конечно, о волшебном замке Монсегюр. Окрестности Монсегюра поражают своей загадочностью и мистичностью. С Монсегюром связаны и трагические исторические события

В 1944 году союзникам, в ходе кровопролитных боев, удается отбить у немцев замок Монсегюр. Крепость защищали остатки 10-й немецкой армии. Сопротивление немцы оказали яростное - осада замка союзниками длилась долгих 4 месяца. Только массированные бомбардировки и высадка усиленного десанта позволили союзникам захватить замок. Интересный факт: когда союзники приблизились к Могсегюру, на одной из башен взвился огромный флаг, на котором был изображен один из языческих символов - кельтский крест. Из древнегерманских летописей известно, что к такому ритуалу прибегали в том случае, когда требовалась помощь высших сил - но немцам это не помогло и замок пал.

Также и 850 лет назад замок Монсегюр стал центром драматических событий, оставивших заметный след в европейской истории . Французская армия, подстрекаемая инквизицией Святейшего престола, осадила замок. Целый год крестоносцы пытались захватить Монсегюр, защищаемый двумястами еретиками-катарами. У защитников замка был выбор - уйти с миром, но они предпочли взойти на костер, доказав приверженность своей вере.

Надо сказать, что до сих пор никто не может с уверенностью сказать, откуда в Южную Францию проникли катары.

Суть учения катаров: «Нет одного бога, есть два, которые оспаривают господство над миром. Это бог добра и бог зла. Бессмертный дух человечества устремлен к богу добра, но бренная его оболочка тянется к темному богу. Земной мир считается царством Зла, а мир небесный, где обитают души людей, - пространством, в котором торжествует Добро».

Катары достаточно упорно несли в массы свое учение - по всем дорогам Франции ходили люди в остроконечных колпаках и рассказывали об основных законах своей веры. Некоторые из катаров порывали с прежней жизнью, давали обет аскетизма, отказывались от имущества, придерживаясь всех запретов веры, - их называли «совершенными» и им были открыты все тайны учения. Те, кто частично соблюдал заповеди веры, назывались «профанами» . Приверженцами новой веры становились многочисленные рыцари и знать. Они не признавали католическую веру, считая ее порождением зла.

Католики не могли не объявить еретикам войну. Открытые и кровавые столкновения начались в 1208 году. Католические епископы организовали крестовый поход, кличем которого стали слова: «Катары - гнусные еретики! Надо огнем выжечь их, да так, чтобы семени не осталось…». Когда один из католических воинов спросил как отличить катаров от добропорядочных граждан, папский легат ответил: «Убивайте всех: Бог узнает своих!».

Крестоносцы опустошили некогда цветущий край, катаров вырезали целыми городами. К 1243 году оплотом катаров остался только замок Монсегюр. 11 месяцев малочисленный гарнизон замка Монсегюр сдерживал атаки 10 тысяч крестоносцев. Защитники крепости стали символом мужества и стойкости. Но и мистики хватало! Епископ Бертран Марти, организовавший защиту Монсегюра, отправил из крепости двух верных людей, которые сумели вынести из замка сокровища катаров. До сих пор драгоценности не найдены, хотя предполагается, что сокровища находятся в одном из гротов графства Фуа. За день до сдачи замка четверо «совершенных», спустившись на веревках с высоты 1200 метро, унесли из замка некий сверток. Все попытки крестоносцев перехватить смельчаков не увенчались успехом. Вряд ли в этом свертке было золото или серебро - рисковать жизнью из-за этого никто бы не стал. Следовательно, спасенное сокровище катаров было совсем иного свойства.

«Совершенные» всегда считали замок Монсегюр святым местом. Сам замок был построен по их чертежам. Здесь катары совершали обряды и хранили свои священные реликвии.

В 1964 году на одной из стен замка были обнаружены насечки, значки и чертеж. Как выяснилось, это был план подземного хода, который шел под замком и выходил к ущелью. В самом подземелье были обнаружены скелеты с алебардами, предметы, с нанесенными на них катарскими символами. Найдена была свинцовая пластинка, сложенная пятиугольником. Пятиугольник считался символом «совершенных». Катары обожествляли пятиугольник, считая его символом распыления материи, символом рассеивания и человеческого тела. Ученые полагают, что в Монсегюре «был заложен ключ к обрядам - тайна, которую «совершенные» унесли с собой в могилу».

До сих пор масса энтузиастов пытаются найти в окрестностях Монсегюра драгоценности и золото катаров. Но самый большой интерес вызывает святыня, которую спасли четыре смельчака.

Есть предположения, что «совершенные» владели Святым Граалем. До сих пор в Пиренеях можно услышать легенду: «Когда стены Монсегюра еще стояли, катары охраняли Священный Грааль. Но Монсегюр был в опасности. Рати Люцифера расположились под его стенами. Им нужен был Грааль, чтобы снова заключить его в корону их властелина, из которой он выпал, когда падший ангел был повержен с небес на землю. В момент наивысшей для Монсегюра опасности с неба явился голубь и своим клювом расщепил гору Табор. Хранительница Грааля бросила ценную реликвию в недра горы. Гора сомкнулась, и Грааль был спасен».

Что же такое этот знаменитый Грааль? Одни считают, что это сосуд, в котором находится кровь Христа, другие - что это блюдо Тайной вечери, третьи считают его неким рогом изобилия. По легендам, Грааль обладает магическими свойствами - может открывать тайные знания, излечивать от недугов. Считается, что Грааль может увидеть только человек чистый душой и сердцем. Его обладатель обретал святость.

Есть версия, что катары обладали знаниями о земной жизни Христа, о его жене и детях, которые после распятия Иисуса были тайно вывезены на юг Галлии. Предполагают, что именно евангельская Магдалина и была женой Иисуса. Потомки Спасителя породили знаменитую династию Мерровингов (род святого Грааля).

Существует предание, что Грааль из Монсегюра был передан в замок Монреаль-де-Со, а затем доставлен в один из соборов Арагона или был передан в Ватикан. Но, к сожалению, никаких документальных подтверждений этим предположениям нет.

Не исключено, что Грааль до сих пор находится в Монсегюре. Ведь недаром, Гитлер, мечтавший покорить весь мир, организовал поиски Грааля в Пиренеях. Немецкие агенты, под видом ученых, исследовали все монастыри, замки, горные пещеры и храмы вокруг замка Монсегюр. Гитлер, полагал, что с помощью Грааля сможет переломить ход войны в свою пользу. Только фашистский лидер не учел того, что преступных хранителей чаши Грааля, тех, кто сеет зло, настигнет Божий гнев.

Епископ и диаконы едва успевали среди грохота, лязга оружия и стонов раненых перебегать от одного умирающего к другому, чтобы совершить предсмертный обряд. Бернар Роэнь, каталонец Пьер Ферье, сержант Бернар из Каркассона, Арно из Венсы умерли в эту ночь «в утешении» . Последним усилием гарнизон отбросил неприятеля назад к барбакану. Учитывая особенности расположения поля боя, буквально висевшего в пустоте, можно догадаться, что число погибших намного превышало число раненых, которым удалось добраться до замка.

Наутро после трагической ночи со стены крепости затрубил рог. Раймон де Перелла и Пьер-Роже де Мирпуа запросили переговоров.

Переговоры начались 1 марта 1244 года. После более девяти месяцев осады Монсегюр капитулировал. Крестоносцы, сами измученные долгой осадой, долго не торговались. Условия капитуляции были следующие:

Защитники крепости находятся в ней еще 15 дней и освобождают заложников.

Им прощаются все преступления, включая авиньонетское дело.

Воины могут уйти, взяв оружие и вещи, предварительно исповедавшись у инквизитора. На них будет наложено самое легкое покаяние.

Все остальные, находящиеся в крепости, тоже будут отпущены на свободу и подвергнутся легкому наказанию, если отрекутся от ереси и покаются перед инквизицией. Те, кто не отречется, будут преданы огню.

Замок Монсегюр переходит во владение короля и Церкви.

Условия были, в общем, неплохие, трудно было бы добиться лучших: благодаря стойкости и героизму, людям Монсегюра удалось избежать казни и пожизненного заключения. Участникам резни в Авиньонете гарантировали не только жизнь, но и свободу.

Почему же Церковь в лице своего представителя, принимавшего участие в осаде, согласилась простить столь страшное преступление? Ведь вину убийц Гильома-Арно следовало приравнять к вине еретиков. Скорее всего, почва была уже подготовлена, если обе стороны так быстро пришли к согласию в этом вопросе. Переговоры, которые посредством гонцов без конца вел с осажденными граф Тулузский, должны были касаться, среди прочих, и авиньонетского дела.

В действительности, граф в период осады вел активные переговоры с папой, добиваясь снятия отлучения, наложенного на него на другой день после резни, в которой он объявлял себя невиновным. В конце 1243 года папа Иннокентий IV отозвал сентенцию брата Ферье, заявив, что граф является его «верным сыном и преданным католиком». Отлучение, наложенное архиепископом Нарбоннским, было снято 14 марта 1244 года, двумя годами раньше взятия Монсегюра королевской армией. Возможно, совпадение дат случайно, но возможно, что существовала тесная связь между демаршами графа и судьбой людей Монсегюра, в особенности Пьера-Роже де Мирпуа, который был очень заинтересован в благополучном развитии графских дел. Граф просил осажденных держаться как можно дольше не для того, чтобы выслать им подкрепление (об этом он даже и не помышлял), а для того, чтобы заслужить прощение за Авиньонет. Показания людей Монсегюра могли скомпрометировать очень многих находящихся внизу (в том числе и самого графа), но никого из них не тронули.

С другой стороны, личная доблесть защитников и необходимость наконец покончить с осадой, которая растянулась бы еще, не получи осажденные прощение, могла заставить Юга дез Арсиса оказать давление на архиепископа и на брата Ферье. Французы явно не были склонны переоценивать политическое преступление, каковым являлось авиньонетское убийство. Быть может, они начинали понимать ситуацию в стране и чувства местного населения. Солдаты Монсегюра храбро сражались и имели право на уважение противника.

В Монсегюре заключили перемирие. Пятнадцать дней неприятеля не допускали в крепость; пятнадцать дней, согласно данному слову, обе стороны оставались на своих позициях, не пытаясь ни бежать, ни нападать. Катапульту епископа Дюрана демонтировали, часовые больше не вышагивали по земляному валу, и солдатам не надо было все время находиться в боевой готовности. Последние дни свободы Монсегюр прожил мирно – если можно назвать миром ожидание разлуки и смерти под неусыпным наблюдением неприятеля с башни в ста метрах от замка.

По сравнению с теми трагическими часами, что им пришлось пережить, для обитателей Монсегюра наступили дни покоя. Для многих из них они были последними. Остается только теряться в догадках, зачем оговорили эту отсрочку, только продлевающую невыносимое существование обитателей замка. Может, это объяснялось тем, что архиепископ Нарбоннский не мог взять на себя ответственность за оправдание убийц инквизиторов и счел необходимым доложить папе? Скорее всего, отсрочку попросили сами осажденные, чтобы еще побыть с теми, кого они больше не увидят. А может (и этого мнения придерживается Ф. Ниэль), епископ Бертран Марти и его товарищи хотели перед смертью в последний раз отпраздновать праздник, который у них соответствовал Пасхе. Известно, что катары отмечали этот праздник, ибо один из великих постов у них предшествовал именно Пасхе.

Можем ли мы утверждать, что под этим названием подразумевался манихейский праздник Бета, тоже приходящийся на это время? Ни один документ не позволяет нам установить это с уверенностью, к тому же, как мы уже наблюдали, в ритуале катаров, настойчиво и щедро цитирующем Евангелие и Послания апостолов, нет ни одного упоминания имени Мани. Не имела ли эта религия двух различных Заветов и не являлся ли consolamentum, которое почиталось высшим таинством, религиозным актом, предназначенным лишь для непосвященных? С таким предположением трудно согласиться. Учение катаров, манихейское по доктрине, было глубоко христианским по форме и идейному выражению. Катары поклонялись исключительно Христу, и ни для какого Мани в их культе не оставалось места. И, тем не менее, у нас недостает данных, чтобы понять, что же представлял собой этот праздник – Пасху или Бему?

Очень вероятно и по-человечески понятно, что перед тем, как расстаться навсегда, совершенные и воины выговорили себе эту бесценную передышку. Ничего лишнего они не просили, но и большего добиться было бы очень трудно.

Заложников отпустили в первых числах марта. Согласно сведениям, полученным при допросах, это были Арно-Роже де Мирпуа, престарелый шевалье, родственник шефа гарнизона; Жордан, сын Раймона де Перелла; Раймон Марти, брат епископа Бертрана; имена остальных неизвестны, список заложников не был найден.

Некоторые авторы полагают, что Пьер-Роже де Мирпуа покинул замок незадолго до окончания перемирия, заранее подписав акт о капитуляции. Это предположение маловероятно, поскольку, согласно показаниям Альзе де Массабрака, 16 марта Пьер-Роже еще находился в крепости. Известно, что потом он уехал в Монгальяр, и далее его след теряется на десять лет. Молчание, которым было окружено его имя, послужило поводом для обвинений если не в предательстве, то в дезертирстве. Однако, для победителей было бы логично объявить нежелательным присутствие в крепости главного зачинщика авиньонетской резни и попросить его убраться как можно скорее. Человек, открыто высказавший желание выпить вина из черепа Гильома-Арно, мог рассчитывать на милость, так сказать, только по случаю. Одиннадцать лет спустя королевский судебный следователь упоминал его как «файдита, лишенного владений за пособничество еретикам и их защиту в замке Монсегюр». Гражданские права ему вернули не раньше 1257 года. Трудно поверить, чтобы такой человек мог вступить в какие-либо сношения с неприятелем.

Выходит, что Пьер-Роже де Мирпуа и его тесть Раймон де Перелла до окончания перемирия находились в крепости вместе с большинством гарнизона, семьями и еретиками, которые отказались отречься и, согласно условиям капитуляции, должны были взойти на костер. Свои пятнадцать дней они посвятили религиозным церемониям, молитвам и прощанию.

О жизни обитателей Монсегюра в эти трагические пятнадцать дней нам известно только то, что инквизиторам удалось выспросить у тотчас же допрошенных свидетелей: точные, скупые детали, чье трогающее душу величие не может заслонить намеренная сухость изложения. Прежде всего – это раздача имущества осужденных на смерть. В знак признательности за заботу еретики Раймон де Сен-Мартен, Амьель Экарт, Кламан, Тапарель и Гильом Пьер принесли Пьеру-Роже де Мирпуа множество денье в свертке из одеяла. Тому же Пьеру-Роже епископ Бертран Марти отдал масло, перец, соль, воск и штуку зеленого полотна. Другими ценностями суровый старец не владел. Остальные еретики подарили шефу гарнизона большое количество зерна и пятьдесят камзолов для его людей. Совершенная Раймонда де Кюк подарила сержанту Гильому Адемару меру пшеницы (считалось, что хранившаяся в крепости провизия принадлежала не владельцам замка, а Церкви катаров).

Престарелая Маркезия де Лантар отдала все свое имущество внучке Филиппе, жене Пьера-Роже. Солдат одаривали мельгорскими су, воском, перцем, солью, башмаками, кошельками, одеждой, войлоком... всем, чем владели совершенные, и каждый из этих даров, несомненно, приобретал характер святыни .

Далее в свидетельствах допрошенных речь шла об обрядах, при которых им довелось присутствовать, – и единственное, о чем их спрашивали в подробностях, – это consolamentum. В этот день, когда сам факт соединения с Церковью катаров означал смертный приговор, по меньшей мере семнадцать человек сделали такой выбор. Их было одиннадцать мужчин – все шевалье или сержанты – и шесть женщин.

Одна из женщин, Корба де Перелла, дочь совершенной Маркезии и мать парализованной девушки, возможно, уже принявшей consolamentum, долго готовилась к этому серьезному шагу. Она решилась лишь на рассвете последнего дня перемирия. Предпочтя принять муку за веру, она расставалась с мужем, двумя дочерьми, внуками и сыном . Эрменгарда д"Юссат была одной из знатных дам региона, Гульельма, Бруна и Арсендида – женами сержантов (две последних взошли на костер в одиннадцатом часу вместе со своими мужьями совершенно добровольно). Все они были молоды, как и их мужья. Возможно, постарше была жена Беранже де Лавеланета, Гульельма.

Из шевалье consolamentum во время перемирия приняли двое: Гильом де л"Иль – тяжело раненый за несколько дней до этого – и Раймон де Марсилиано. Остальные – сержанты Раймон-Гильом де Торнабуа, Бразийак де Калавелло (оба принимали участие в авиньонетской резне), Арно Домерк (муж Бруны), Арно Доминик, Гильом де Нарбонна, Понс Нарбона (муж Арсендиды), Жоан Per, Гильом дю Пюи, Гильом-Жан де Лордат и, наконец, Раймон де Бельвис и Арно Теули, поднялись в Монсегюр, когда положение было уже безнадежным, словно проделали такой опасный путь, чтобы стать мучениками. Все эти солдаты могли покинуть замок с военными почестями и с гордо поднятой головой, но они предпочли, чтобы их согнали, как скотину, привязали к вязанкам хвороста и заживо сожгли бок о бок с наставниками по вере.

Об этих наставниках нам известно немногое, за исключением того, что епископ Бертран, Раймон де Сен-Мартен и Раймон Эгюйер совершали обряд consolamentum над теми, кто об этом просил, и раздавали свое имущество. Совершенных обоего пола насчитывалось около 190 человек, однако известно, что в Монсегюре сожгли 210 или 215 еретиков, и те, чьи имена мы можем назвать с определенностью, были простыми верующими, принявшими обращение в последний момент.

Потрясает то, что добрая четверть оставшихся в живых воинов гарнизона были готовы умереть за веру не в порыве энтузиазма, а после долгих дней осознанной подготовки. Мучеников потерпевшей крах религии никто не канонизировал, но эти люди, чьи имена записали только для того, чтобы свидетелей их обращения занести в черный список, сполна заслужили статус мучеников.

По крайней мере трое из совершенных, находившихся в крепости в момент капитуляции, избежали костра. Это было нарушением договора, и узнали об этом только после оккупации замка французами. Ночью 16 марта Пьер-Роже велел еретикам Амьелю Экарту, его компаньону Юго Пуатвену и третьему человеку, чье имя осталось неизвестным, спуститься по веревке вниз с восточного края скалы. Когда французы вошли в замок, эти трое находились в подземелье и избежали участи своих братьев. Они должны были вынести и надежно спрятать то, что оставалось от сокровища катаров, и отыскать тайник с деньгами, спрятанными двумя месяцами раньше. В действительности Пьер-Роже де Мирпуа и его рыцари покинули замок последними, уже после катаров и после женщин и детей. Они должны были до последнего момента оставаться хозяевами крепости. Эвакуация сокровищ удалась, и ни троих еретиков, ни сами сокровища власти не обнаружили.

«Когда еретики покинули замок Монсегюр, который должны были вернуть Церкви и королю, Пьер-Роже де Мирпуа задержал в означенном замке Амьеля Экарта и его друга Юго, еретиков; и в то время как остальные еретики были сожжены, означенных еретиков он спрятал, а потом дал им уйти, и сделал это для того, чтобы Церковь еретиков не потеряла свои сокровища, спрятанные в лесах. Беглецы знали место тайника» . Б. де Лавеланет также утверждает, что по веревке спустились А. Экарт, Пуатвен и еще двое, которые сидели в подземелье, когда французы вошли в замок. Монсегюр пал, но Церковь катаров продолжала борьбу.

За исключением этих троих (или четверых) человек, которым была поручена опасная миссия, никто из совершенных не смог, а, возможно, и не захотел избежать костра. Как только истек срок перемирия, сенешаль и его рыцари в сопровождении церковных властей появились у ворот замка. Епископ Нарбоннский незадолго до этого отбыл восвояси. Церковь представляли епископ Альби и инквизиторы брат Ферье и брат Дюранти. Французы сделали свое дело и обещали жизнь всем сражавшимся. Теперь судьба защитников Монсегюра зависела только от церковного трибунала.

Покидая крепость, Раймон де Перелла оставлял палачам жену и младшую дочь. Отцы, мужья, братья и сыновья так хорошо усвоили закон, в течение веков приводивший нераскаянных еретиков на костер и жестоко отрывавший их от близких, что научились воспринимать его как логический результат поражения и видеть в нем проявление слепого рока. Как же отличали тех, кому не было прощения? Возможно, они обозначали себя сами, держась в стороне от других. В такой ситуации бесполезно было подвергать их допросам и заставлять признавать то, что они и не пытались скрывать.

Гильом Пюилоранский пишет: «Напрасно призывали их обратиться в христианство» . Кто и как их призывал? Скорее всего, инквизиторы и их помощники отдельной группой вывели из крепости двести с лишним еретиков, попутно для проформы высказав им порицание. На рассвете дочери Корбы де Перелла, Филиппа де Мирпуа и Арпаида де Рават, простились с матерью, которая на несколько коротких часов предстала перед ними уже в качестве совершенной. Арпаида, не осмеливаясь вдаваться в детали, дает нам почувствовать ужас момента, когда ее мать вместе с остальными вывели навстречу смерти: «...их выгнали из замка Монсегюр, как стадо животных...» .

Во главе группы приговоренных шел епископ Бертран Марти. Еретики были скованы цепью, и их безжалостно тащили по крутому склону к месту, где был приготовлен костер.

Перед Монсегюром, на юго-западном склоне горы – практически, это единственное место, куда можно спуститься, – есть открытая поляна, которая нынче зовется «полем сожженных». Это место расположено менее чем в двухстах метрах от замка, и тропа к нему очень крута. Гильом Пюилоранский говорит, что еретиков сожгли «у самого подножия горы», и, возможно, это и есть поле сожженных.

В то время как наверху совершенные готовились к смерти и прощались с друзьями, часть сержантов французской армии была занята последней осадной работой: надо было обеспечить надлежащий костер для сожжения двухсот человек – приблизительное число приговоренных им назвали заранее. «Из кольев и соломы, – пишет Гильом Пюилоранский, – соорудили палисад, чтобы отгородить место костра» . Внутрь снесли множество вязанок хвороста, соломы и, возможно, древесную смолу, поскольку весной дерево еще сырое и плохо горит. Для такого количества приговоренных, скорее всего, некогда было ставить столбы и привязывать к ним людей по одному. Во всяком случае, Гильом Пюилоранский упоминает только, что их всех согнали в палисад.

Больных и раненых попросту бросили на охапки хвороста, остальным, быть может, удалось отыскать своих близких и соединиться с ними... и хозяйка Монсегюра умерла рядом с матерью и парализованной дочкой, а жены сержантов – рядом с мужьями. Быть может, епископ успел среди стонов раненых, лязга оружия, криков палачей, разжигавших костер, и заунывного пения монахов обратиться к своей пастве с последним словом. Пламя вспыхнуло, и палачи отпрянули от костра, уберегаясь от дыма и жара. За несколько часов двести живых факелов превратились в груду почерневших, окровавленных тел, все еще прижимавшихся друг к другу. Над долиной и замком плыл жуткий запах горелого мяса.

Защитникам, оставшимся в замке, сверху было видно, как занялось и росло пламя костра, и клубы черного дыма покрыли гору. По мере того, как уменьшалось пламя, едкий, тошнотворный дым сгущался. К ночи пламя стало медленно угасать. Рассыпавшиеся по горе солдаты, сидя у костров возле палаток, должны были видеть красные сполохи, пробивавшиеся сквозь дым. В эту ночь и спустились на веревках со скалы четверо, отвечавших за сохранность сокровища. Их путь проходил почти над тем местом, где догорал чудовищный костер, накормленный человеческой плотью.

З а пятиугольным замком Монсегюр народные предания закрепили название — «Проклятое место на святой горе». Сам замок находится на возвышенности, находящейся на юго-западе Франции. Построен он был на месте святилища, существовавшего в дохристианские времена. Сама возвышенность была небольшой, но имела крутые склоны, поэтому замок считался неприступным (на древнем диалекте название Монсегюр звучит как Монсюр — Надежная гора).

С этим краем связаны легенды и сказания о рыцаре Парсифале, о Святом Граале и, конечно, о волшебном замке Монсегюр. Окрестности Монсегюра поражают своей загадочностью и мистичностью. С Монсегюром связаны и трагические исторические события.

В 1944 году союзникам, в ходе кровопролитных боев, удается отбить у немцев замок Монсегюр. Крепость защищали остатки 10-й немецкой армии. Сопротивление немцы оказали яростное — осада замка союзниками длилась долгих 4 месяца. Только массированные бомбардировки и высадка усиленного десанта позволили союзникам захватить замок. Интересный факт: когда союзники приблизились к Могсегюру, на одной из башен взвился огромный флаг, на котором был изображен один из языческих символов — кельтский крест. Из древнегерманских летописей известно, что к такому ритуалу прибегали в том случае, когда требовалась помощь высших сил — но немцам это не помогло и замок пал.

Также и 850 лет назад замок Монсегюр стал центром драматических событий, оставивших заметный след в европейской истории. Французская армия, подстрекаемая инквизицией Святейшего престола, осадила замок. Целый год крестоносцы пытались захватить Монсегюр, защищаемый двумястами еретиками-катарами. У защитников замка был выбор — уйти с миром, но они предпочли взойти на костер, доказав приверженность своей вере.

Надо сказать, что до сих пор никто не может с уверенностью сказать, откуда в Южную Францию проникли катары. Суть учения катаров: «Нет одного бога, есть два, которые оспаривают господство над миром. Это бог добра и бог зла. Бессмертный дух человечества устремлен к богу добра, но бренная его оболочка тянется к темному богу. Земной мир считается царством Зла, а мир небесный, где обитают души людей, - пространством, в котором торжествует Добро». Катары достаточно упорно несли в массы свое учение — по всем дорогам Франции ходили люди в остроконечных колпаках и рассказывали об основных законах своей веры. Некоторые из катаров порывали с прежней жизнью, давали обет аскетизма, отказывались от имущества, придерживаясь всех запретов веры, — их называли «совершенными» и им были открыты все тайны учения. Те, кто частично соблюдал заповеди веры, назывались «профанами». Приверженцами новой веры становились многочисленные рыцари и знать. Они не признавали католическую веру, считая ее порождением зла.

Католики не могли не объявить еретикам войну. Открытые и кровавые столкновения начались в 1208 году. Католические епископы организовали крестовый поход, кличем которого стали слова: «Катары - гнусные еретики! Надо огнем выжечь их, да так, чтобы семени не осталось…». Когда один из католических воинов спросил как отличить катаров от добропорядочных граждан, папский легат ответил: «Убивайте всех: Бог узнает своих!».

Крестоносцы опустошили некогда цветущий край, катаров вырезали целыми городами. К 1243 году оплотом катаров остался только замок Монсегюр. 11 месяцев малочисленный гарнизон замка Монсегюр сдерживал атаки 10 тысяч крестоносцев. Защитники крепости стали символом мужества и стойкости. Но и мистики хватало! Епископ Бертран Марти, организовавший защиту Монсегюра, отправил из крепости двух верных людей, которые сумели вынести из замка сокровища катаров. До сих пор драгоценности не найдены, хотя предполагается, что сокровища находятся в одном из гротов графства Фуа. За день до сдачи замка четверо «совершенных», спустившись на веревках с высоты 1200 метро, унесли из замка некий сверток. Все попытки крестоносцев перехватить смельчаков не увенчались успехом. Вряд ли в этом свертке было золото или серебро — рисковать жизнью из-за этого никто бы не стал. Следовательно, спасенное сокровище катаров было совсем иного свойства.

«Совершенные» всегда считали замок Монсегюр святым местом. Сам замок был построен по их чертежам. Здесь катары совершали обряды и хранили свои священные реликвии.

В 1964 году на одной из стен замка были обнаружены насечки, значки и чертеж. Как выяснилось, это был план подземного хода, который шел под замком и выходил к ущелью. В самом подземелье были обнаружены скелеты с алебардами, предметы, с нанесенными на них катарскими символами. Найдена была свинцовая пластинка, сложенная пятиугольником. Пятиугольник считался символом «совершенных». Катары обожествляли пятиугольник, считая его символом распыления материи, символом рассеивания и человеческого тела. Ученые полагают, что в Монсегюре «был заложен ключ к обрядам - тайна, которую «совершенные» унесли с собой в могилу».

До сих пор масса энтузиастов пытаются найти в окрестностях Монсегюра драгоценности и золото катаров. Но самый большой интерес вызывает святыня, которую спасли четыре смельчака.

Есть предположения, что «совершенные» владели Святым Граалем. До сих пор в Пиренеях можно услышать легенду: «Когда стены Монсегюра еще стояли, катары охраняли Священный Грааль. Но Монсегюр был в опасности. Рати Люцифера расположились под его стенами. Им нужен был Грааль, чтобы снова заключить его в корону их властелина, из которой он выпал, когда падший ангел был повержен с небес на землю. В момент наивысшей для Монсегюра опасности с неба явился голубь и своим клювом расщепил гору Табор. Хранительница Грааля бросила ценную реликвию в недра горы. Гора сомкнулась, и Грааль был спасен».

Что же такое этот знаменитый Грааль? Одни считают, что это сосуд, в котором находится кровь Христа, другие — что это блюдо Тайной вечери, третьи считают его неким рогом изобилия. По легендам, Грааль обладает магическими свойствами — может открывать тайные знания, излечивать от недугов. Считается, что Грааль может увидеть только человек чистый душой и сердцем. Его обладатель обретал святость.

Есть версия, что катары обладали знаниями о земной жизни Христа, о его жене и детях, которые после распятия Иисуса были тайно вывезены на юг Галлии. Предполагают, что именно евангельская Магдалина и была женой Иисуса. Потомки Спасителя породили знаменитую династию Мерровингов (род святого Грааля).

Существует предание, что Грааль из Монсегюра был передан в замок Монреаль-де-Со, а затем доставлен в один из соборов Арагона или был передан в Ватикан. Но, к сожалению, никаких документальных подтверждений этим предположениям нет.

Не исключено, что Грааль до сих пор находится в Монсегюре. Ведь недаром, Гитлер, мечтавший покорить весь мир, организовал поиски Грааля в Пиренеях. Немецкие агенты, под видом ученых, исследовали все монастыри, замки, горные пещеры и храмы вокруг замка Монсегюр. Гитлер, полагал, что с помощью Грааля сможет переломить ход войны в свою пользу. Только фашистский лидер не учел того, что преступных хранителей чаши Грааля, тех, кто сеет зло, настигнет Божий гнев.

Давным давно в XI-XIV веках на юге Франции в земле Лангедок жили люди, называющие себя катарами, что в переводе с греческого ("katharos") означало "чистые". Они верили в то, что нет единого бога, а есть два: боги добра и зла, оспаривающие господство над миром. Бессмертный дух человечества устремлен к богу добра, но бренная его оболочка тянется к темному богу. В жизни катары придерживались аскетизма. Принятие мясной пищи, даже сыра и молока, считалось смертным грехом. Катары отвергали иконы и необходимость храмов, а богослужение состояло исключительно в чтении евангелия. Они носили на голове остроконечные колпаки и активно распространяли свое учение среди доверчивого населения. В конечном итоге их учение перекинулось и на другие части Европы, создав реальную угрозу для католической церкви.

Не удивительно, что католические епископы признали катаров еретиками и организовали Альбигойский Крестовый поход с лейтмотивом: "Катары - гнусные еретики! Надо огнем выжечь их, да так, чтобы семени не осталось". На вопрос одного из войнов, а как отличить катара от порядочного католика, был получен ответ: "Убивайте всех: Бог узнает своих!" Началась священная война, в которой катаров вырезали целыми городами. К 1243 году последним оплотом катаров стал замок Монсегюр , расположенный на высогой горе. Его осада длилась 11 месяцев, несколько сотен катаров сдерживали атаки десяти тысяч крестоносцев. В феврале 1244 года Монсегюр был взят, а катары, отказавшиеся отречься от своей веры, были сожжены священной инквизицией. Легенда гласит, что несмотря на осаду, катарам удалось вывезти и спрятать свои сокровища, а за несколько дней до падения Монсегюра, четверым смельчакам удалось спуститься на веревках по отвесным скалам и унести с собой нечто ценное. По некоторым предположениям, это были архивы катаров и предметы религиозного культа, среди которых мог быть священный Грааль - чаша, в которую была собрана кровь Христа.

Узнав об этой истории, захотелось побывать в этих легендарных местах и увидеть все собственными глазами, поэтому замок Монсегюр с самого начала попал в маршрут нашего автопутешествия по Европе .

Мы ехали к замку Монсегюр из Каркассона по очень живописной дороге. По краям зеленые холмы и поля, а впереди заснеженные вершины Пиренейских гор.

Замок становится виден еще издалека, и первая мысль, возникающая при его виде: как они его построили так высоко? Не задолбало ли их таскать туда камни, воду, еду и т.д.?

У подножия горы расположена просторная парковка, от которой к замку ведет тропа. Где-то на середине тропы стоит будка, в которой нужно заплатить за посещение замка (что-то около 5 евро). Кстати, будка работает до 17 часов, и после этого времени платить некому, а тропа наверх от этого никуда не исчезает, так что, любители халявы, делайте выводы;-)

Подъем занимает гдето около получаса - даже ребенку под силу.

Внутри замок оказался совершенно небольшим - тесновато здесь, наверное, было осажденным.

Кое-где за более свежей, восстановленной кладкой виднеется оригинальная.

Но, к сожалению, даже эти развалины не имеют ничего общего с событиями XIII века, ведь после захвата крепости по приказу Папы римского, она была разрушена до основания, а нынешние строения восстанавливались и модернизировались значительно позже королевскими архитекторами.

Лестница наверх перегорожена цепью с запрещающей табличкой. Наивные! Разве это может остановить человека с камерой?

Вот так крепость выглядит сверху. Она имеет форму пятиугольника, который считался символом "чистых". Катары обожествляли пятиугольник, считая его символом распыления материи, символом рассеивания и человеческого тела.

Внизу виднеется деревня, которая скорее всего была основана строителями нынешнего замка примерно в 1580 г.

В замке есть еще одна лестница, не огороженная ничем, но почему-то желания подняться по ней не возникает... =)

Одна из башен неплохо сохранилась.

Чего не скажешь о винтовой лестнице.

Виды вокруг отменные, даже несмотря на пасмурную погоду. Пронизывающий ветер просто сдувал вниз.

Соседняя с Монсегюром гора, погруженная в тучу и парковка на дороге.

Надо ли говорить, что по закону подлости, когда мы спустились вниз, тучи разбежались, ветер пропал, и вылезло теплое вечернее солнце.

Было уже около 6 вечера, а у нас еще не было четкого плана, куда ехать дальше и где ночевать, поэтому мы решили ехать по направлению к небольшому городку Фуа (Foix), присматривая по пути место для ночевки. Навигатор почему-то указал мне съехать с основной дороги завел нас в деревушку Сула (Soula), где мы нашли отличный гостевой дом Infocus-Du-Sud . Табличка около двери гордо сообщала, что у этого гестхауса на Букинге оценка 8,7. Как оказалось, цена на том же Букинге - €85, что было многовато для нашего бюджета, но хозяева сделали нам скидку за прямой расчет с ними, и мы решили остаться здесь.

Хозяева Дирк и Лин оказались очень приятной пожилой парой, приехавшей сюда из Бельгии. Они кормили нас вкусным завтраком, разжигали специально для нас камин в отдельной гостинной, которая по большому счету к нашему номеру никак не относилась, а Лео очень нравилось ходить в огород и считать бегающих там куриц.

В номере было чисто и уютно, а виды из окна на Пиренеи были просто обалденные. Нам там так понравилось, что вместо одной ночи, мы задержались на три. Стоит отметить, что это стало возможным только потому, что это было в конце марта, и сезон еще не начался. Как сказали хозяева, на лето большинство мест уже были забронированы заранее. В общем, гостевой дом соответствует своей высокой оценке.

На следующий день мы съездили в ближайший городок, чтобы постирать одежду и закупиться продуктами.

На обратном пути рядом с деревней Рокфиксад заметили еще один замок на горе, и решили тоже до него прогуляться.

В деревне порадовал один отель со множеством самодельных украшений. Чего только стоят старые кроссовки-вазы!

А "музыка ветра" из старых ложек и вилок?

От деревни к замку ведет тропа с указателем, гармонирующим с шапкой Лео.

Так же, как и Монсегюр являлся убежищем катаров во времена Альбигойского Крестового похода. И так же, как и в Монсегюре, эти руины не имеют ничего общего со временами катаров, так как оригинальный замок был разрушен по приказу Людовика XIII, а эти строения относятся к более позднему периоду.

Но тем не менее, развалины замка и открывающиеся с горы виды стоят того, чтобы потратить час на восхождение. И снова Лео нас порадовал, пройдя весь путь без каких-либо проблем.

Оказалось, что замок находится не на самой вершине, и от него можно подняться еще выше на соседнюю гору.

Отсюда развалины замка выглядят еще более романтично...

И даже зловеще.

И еще один замок, посещенный нами, находится Фуа. Этот французский город известен как столица движения катаров, а замок был резиденцией графов, ставших лидерами сопротивления во время Альбигойского крестового похода.

Этот замок в отличие от предыдущих двух крестоносцы захватить не успели, а был захвачен он только однажды в 1486 году во время конфликта между двумя ветвями рода де Фуа, да и то из-за предательства.

На этом исторический экскурс о катарах заканчиваю, а мы отправляемся еще выше в горы, в самое сердце Пиреней - маленькое, но очень гордое государство Андорра.

Оригинал записи:

Тайна замка Монсегюр

1244 год. Войско крестоносцев расположилось у стен замка. Множество костров освещало лагерь доблестных рыцарей. Суровые очертания древнего монастыря, вырисовывающегося на фоне ночного неба, противопоставляли себя освещенному и шумному лагерю рыцарей-крестоносцев. Прозвучал сигнал. Тысячи войнов ринулись на штурм крепости, служившей оплотом нечестивцев - имя которым катары. Замок был взят. Рыцари ушли, оставив после себя горы трупов.Вскоре все гонцы известили о падении последнего оплота катаров замка Монсегюр на горе Монте-Кассино. С альбигойской ересью было покончено…

1944 год. Войска союзников, после упорных боев занимали отбитые у немцев позиции. Грузовики, тяжело кряхтя поднимались на высоту Монте-Кассино. Большие гаубицы должны были помочь уничтожить остатки 10 немецкой армии, защищавшей эту стратегически важную высоту и замок Монсегюр. Много английских и французских солдат полегло здесь, пытаясь овладеть замком.17-18 января союзники, после массированных бомбардировок и высадки десанта, пошли на решающий штурм. Силы были не равны и участь немецкой армии была решена…Когда солдаты приближались к стенам замка, до основания разрушенного английской авиацией, то на одной из башен взвился большой флаг с древними языческими символами…но для немцев все было уже кончено.

Какую же загадку таит в себе замок Монсегюр, расположенный на юге Франции в провинции называемой Аквитания? Почему он стал последним оплотом как для язычников катаров так и для немцев?
Оcнователь монашества в западном мире св. Бенедикт не любил сидеть сложа руки. Он разъезжал по всей Европе, основывая монастыри в местах считавшихся священными для язычников. Самый знаменитый монастырь был основан на горе Кассино (Монте-Кассино),особо почитавшейся в дохристианских верованиях. Св.Бенедикт умер в 544 году, за 700 лет до резни катаров в Монсегюре и за 1400 лет до фанатичной обороны Монте-Кассино гитлеровской армией…
После смерти св.Бенедикта был основан орден, который к 1100 году взял под свое управление почти все святые места католического мира. Установлено, что в своей деятельности бенедиктинцы часто прибегали к знаниям «проклятых язычников», безжалостно подавлявшихся католической церковью. Бывших членов ордена можно было обнаружить во многих тайных обществах, включая масонскую ложу Фридриха Великого (между прочим, Гитлер в детстве посещал бенедиктинскую школу). Известно, что отцы ордена видели в «священной географии»(расположения монастырей) одно из средств психического подчинения подвластных им народов. С этим связанно и владение тонкими энергиями, которое аллегорически зовется Святой Грааль.

Обладание Граалем являлось заветной мечтой всех орденов. Но все поиски были безуспешными. Святой Грааль вдохновлял также не чуждых к мистике нацистов. Один из них под влиянием Парцифаля и древних легенд отправился на его поиски. Звали его Отто Ран. Исследователь утверждал, что обнаружил место где хранится Святой Грааль! По его мнению это крепость Монсегюр во французских Пиренеях.
В 1931 году он отправился в экспедицию во Францию. Согласно старинной легенде, в ночь перед перед решающим штурмом папских рыцарей, забрав свои реликвии незаметно ушли трое еретиков-катаров. С риском для собственной жизни они сберегли магические предметы и чашу, считавшуюся Святым Граалем. Отто досконально изучил каждый метр замка и обнаружил потайные комнаты, в которых по его утверждению спрятано «сокровище веков». В 1933 году он опубликовал свою книгу о находках в замке- «Крестовый поход против Грааля».
Далее события разворачиваются с удивительной быстротой! Он возвращается в Берлин и приступает к работе в Аненербе, в 1936 году ему присваивают титул унтершарфюрера, вскоре выходит его 2 книга- «Слуги Люцифера». Согласно некоторым данным в 1937 году он передал свои монтсегюрские находки Гимлеру. В книге французского историка Ангебера Ж.М. «Гитлер и традиция катаров» утверждается,что там был и Сятой.Грааль! Ангебер также сообщает, что сосуд также переправили в Вевельсбург, где он хранился на мраморном пьедестале. В 1945 году, перед капитуляцией Германии, чаша якобы пропала из замка.
Отто Ран назван великим исследователем…ровно через 2 года он покончил жизнь самоубийством. В 1939 Аненербе предпринимает повторную экспедицию в Монсегюр. Все найденое там перевозят в рейх…

Древняя немецкая легенда гласит- Каждые 700 лет на поверхность выходит спрятанное сокровище.Нацисты видели в этом связь с Граалем. В 544 г. умер св.Бенедикт,в том же году скончался славный король Артур. В 1244 были уничтожены катары в Монсегюре. В 1944 г. также ознаменовал собой поворотный момент. Третий рейх был обречен,а на горизонте вырисовывалось создание нового ужасного орудия- атомной бомбы. В 1944 г. произошла грандиозная битва при Монте-Кассино.Приказ из Берлина требовал держаться любой ценой, надо отдать должное немцам, они сражались до последнего патрона, солдата, вздоха…
Старинный замок был обращен в руины. Союзники взяли Монсегюр только после 4-х месяцев кровопролитных боев. В дни кровопролитной схватки многие обратили внимание на то, что над замком был поднят огромный флаг с кельтским крестом. К этому древнегерменскому ритуалу прибегали только когда была нужна помощь высших сил. Но было уже поздно.....

Святой Грааль

По преданию в эту чашу Иосифом Аримафейским была собрана кровь Христа, пролитая Искупителем на Голгофе. Именно поэтому деревянная чаша (как говорится в большинстве легенд), считалась источником жизни и бессмертия. Среди множества легенд о Чаше Грааля одна, весьма любопытная.
Будто бы это кубок, выточенный из изумруда, выпавшего из лба Люцифера во время падения, и наполнен он водой из Стикса – реки мертвых, водой, обладающей особой магической силой…
Все предания о Граале апокрифические, т.е. непризнаны официальной церковью. Ни один церковный историк даже не обмолвился о святой чаше, хотя во всех Евангелиях говорится о некоем богатом человеке Иосифе из города Аримафея, который явился к римскому прокуратору Понтию Пилату, чтобы выпросить тело распятого Христа. Затем Иосиф, сам тайный ученик Иисуса, обвернул тело своего Учителя плащаницей и положил его в свою гробницу, высеченную в скале, где ещё никто не был положен.
К сказанному некоторые христианские писатели добавляют, что Иосиф взяв чашу, из которой пил Спаситель в свой последний вечер, собрал в неё кровь тела Господа и с этой реликвией ходил по свету, проповедуя христианство. В конце концов Иосиф достиг Британии, где основал первый монастырь Гластонбери. В нем хранилось сокровище - Грааль,ставшее для людей воплощением Божьей благодати, мерой человеческой добродетели.
По легенде, Иосиф Аримафейский создал братство, монашеско-рыцарский орден, членов которого называли тамплейзами. Они были первыми хранителями Чаши, и они же, несмотря на отчаянное сопротивление, оказанное ими в V-VI веках захватчикам Британии- саксам, вынуждены были перевезти святыню в Саррас, откуда она... "вознеслась на небо", т.е., надо понимать, следы её в истории теряются. Где находился Саррас, точно не известно.

По одной из версий чашей долгие годы владел Тевтонский орден, и она якобы была утрачена в 1242 году в битве на Чудском озере с войском Александра Невского. По другой - чаша досталась катарам. Эта версия проистекает из легенды о Короле Артуре. В ней святая Чаша вернулась, благодаря храбрости и смелости прославленного Персиваля. Он сумел разрушить (не без помощи доброго волшебника Мерлина) злые чары и хитрые козни злого колдуна Клингзора, и благополучно достичь Грааля. Отныне он - самоотверженный воитель, отдавший жизнь служению добру охранял сокровище в неприступном замке Монсегюр

Альбигойские войны - последние дни Монсегюра.

Авиньоне - маленькая крепость между Виль-франш-де-Лораге и Кастельнодари, командование которой Раймон VII, Граф Тулузский поручил Раймону д"Альфару, арагонскому дворянину. По матери он приходился Раймону VII племянником, а по жене, Гильеметте, внебрачной дочери Раймона VI, зятем... Именно там в 1242-м году произошла история, предопределившая конец Монсегюра.
Едва Раймон д"Алъфар узнает о скором визите инквизиторов, он тут же через верного посланца предупреждает Пьера-Роже де Мирпуа, который командовал Монсегюром вместе с Раймоном де Персия, чтобы тот со своим отрядом приехал в Авиньоне. И на этот раз инквизиторы сами стали жертвами.
История сохранила их имена. Инквизиторы, Гийом Арно и его коллега-францисканец Этьен де Сен-Тибери в сопровождении двух доминиканцев при Гийоме Арно, Гарсиаса д"0ра из диоцеза Комменж и Бернара де Рокфора, францисканца Раймона Карбона при Этьене де Сен-Тибери, заседателя трибунала, где он, вероятно, представлял епископа Тулузского, и, наконец, Раймона Костирана, архидьякона изЛеза. Им помогали клирик по имени Бернар, нотариус, составлявший протоколы допросов, двое служащих и, наконец, некий Пьер Арно, быть может, родственник Гийома Арно, - итого одиннадцать человек, сила которых заключалась лишь в вызываемом ими ужасе....

Инквизиторы со свитой прибыли в Авиньоне накануне Вознесения. Раймон д"Альфар принял их с почестями и поместил в доме графа Тулузского, который был расположен в северо-западном углу городских укреплений.
Житель Авиньоне Раймон Голарен тот же час покидает город и встречается с тремя рыцарями из Монсегюра, которые в сопровождении многочисленных сержантов, вооруженных секирами, стояли у лепрозория за городом. Они предприняли большие предосторожности, чтобы не привлечь ничьего внимания. Затем они с сержантами подошли к стенам Авиньоне, но вернулся в город один Голарен, чтобы узнать, что делают инквизиторы. Голарен несколько раз ходил туда и обратно, пока наконец не сообщил, что инквизиторы после вечерней трапезы отправились спать. Тогда рьщари и сержанты с секирами вошли в городские ворота, открытые жителями. Внутри они встретили Раймона д"Альфара и маленький вооруженный отряд. Ударами секир они вышибли двери залы замка и зарубили инквизиторов, вышедших со своей свитой под пение "Salve Regina" навстречу убийцам.
Когда рьщари покидали город, чтобы присоединиться к своим соратникам, стоявшим на страже снаружи, Раймон д"Альфар призвал народ к оружию, подав сигнал к восстанию. Прочие заговорщики возвращались в Монсегюр под приветственные крики жителей, уже узнавших о резне. Например, в Сен-Феликс их встретил кюре во главе своих прихожан. Как мы видим, речь идет не об отдельном акте мщения, но о заранее подготовленном заговоре. Если и были приняты необычайные предосторожности, то для того, чтобы инквизиторов не предупредили, потому что резня должна была стать сигналом к восстанию во всех землях графа Тулузского. Может быть, Раймон VII постарался обеспечить активное соучастие людей из Монсегюра для полной уверенности, что с ним заодно и все, кого они представляют. Здесь волнует не акт возмездия, известный нам по оккупированным врагом странам.
Отметим также исполненную достоинства храбрость инквизиторов. Эти безжалостные люди знали, чем рисковали. Если что-либо и может оправдать их поведение, то только присущее им сознание того, что они призваны на смертельную битву, и готовность умереть за свою веру не меньшая, чем у тех, кого они посылали на костер. На землях графа Тулузского они подвергались постоянной опасности, но отважно шли ей навстречу. Кого меньше всего в этой истории, так это трусов. Жители Монсегюра тоже знали, что в случае поражения они дорого заплатят за резню в Авиньоне. Тогда все взоры были обращены к Раймону VII, от него зависело, превратится или нет эта трагедия в кровавую зарю освобождения.

Раймон VII, Граф Тулузский долго, с 1240 по 1242 гг., вынашивал идею коалиции против французского короля.... Наконец, 15 октября 1241 г. Раймон VII, кажется, может рассчитывать на содействие или, по крайней мере, сочувствие королей Арагона, Кастилии, английского короля, графа де Ла Марша и даже императора Фридриха II. Решено атаковать капетингские владения одновременно со всех сторон: с юга, востока и запада. Но граф Тулузский внезапно заболел в Пенн д"Ажене, и Гуго Лузиньян, граф де Ла Марш, начал нападение, не дожидаясь его. Людовик Святой дал молниеносный отпор.
В два дня, 20 и 22 июля 1242 г., в Сенте и Тайбуре французский король разбил короля Англии и графа де Ла Марша. Генрих III бежал в Блайю, затем в Бордо, и дело отныне проиграно, несмотря на новое победное движение на Юге, инспирированное избиением в Авиньоне. У Раймона VII не было иного выхода, кроме как заключить с королем Франции 30 октября 1240 г. мир в Лорри. На обороте оригинала грамоты, сохранившейся в Национальном архиве, можно прочесть следующие слова, написанные шрифтом XIII в.: "Humiliatio Raimundi, quondam comitis Tholosani, post ultirnam guerram" - "Унижение Раймона, некогда графа Тулузского, после окончания войны". Граф уступал королю крепости Брам и Саверден и добровольно оставлял Лораге. Отныне оставалась лишь крепость Монсегюр, и ей не замедлили отомстить за резню в Авиньоне. Сначала попытались использовать для этого самого Раймона VII, которому пришлось в конце 1242 г. окружить крепость. Граф Тулузский не только не имел ни малейшего желания брать Монсегюр, но, наоборот, передал осажденным просьбу продержаться до Рождества, потому что тогда он будет в состоянии их поддержать. В этой ситуации сенешаль Каркассона Гуго дез Арси решился сам начать осаду крепости..
В мае 1243 г. он подошел к Монсегюру. Поскольку нечего было и думать о взятии крепости приступом, Гуго дез Арси ограничился окружением замка, чтобы взять его голодом. Но подобная блокада оказалась малоэффективной: осенние дожди позволили осажденным запастись водой на достаточно долгий срок. Не рисковали они и остаться без продовольствия, так как долго копили продукты, всегда опасаясь осады. Хотя на этой затерянной горной вершине сосредоточились многие сотни людей, у них было все необходимое, да и связь с внешним миром никогда не прерывалась. По ночам люди постоянно поднимались в Монсегюр, присоединяясь к защитникам. Какой бы мощной ни была осаждающая армия, она не могла этому помешать хотя бы потому, что действовала во враждебной стране. Сочувствие всего местного населения было на стороне осажденных. Блокады оказалось недостаточно для взятия крепости.
Прямой приступ оставался делом чрезвычайно трудным. Отряд, штурмовавший по самому доступному склону, рисковал быть перебитым стрельбой из крепости. К ней можно было подобраться лишь по крутому восточному хребту, к которому вели горные тропинки, известные только местному населению.
Тем не менее именно оттуда пришла погибель Монсегюра. Возможно, один из жителей края предал своих и открыл французам труднейшую дорогу, которой можно было добраться до непосредственных подступов к крепости. Баскским горцам, набранным для этой цели Гуго дез Арси, удалось взобраться на самую вершину и захватить барбакан, выстроенный с этой стороны для защиты замка. Это произошло где-то около Рождества 1243 г.
Однако осажденные продержались еще много недель. Они сумели вывезти знаменитые сокровища Монсегюра по дороге, которая была намного труднее захваченной французами при штурме барбакана. Им помогли в этом сообщники из осаждающего войска, частью состоявшего из местных жителей. Сокровища спрятали в пещерах Сабарте, где позднее укрылись последние катары. С тех пор эти сокровища вызывали любопытство настолько же сильное, насколько и безрезультатное. Их следы так никогда и не нашлись. Возможно, кое-какие сведения о них содержались в тех текстах, которых нам так сильно недостает для изучения доктрины катаров. Речь, вероятно, шла о значительных суммах, собранных катарами в Монсегюре за предшествующие годы. С падением крепости важно было сохранить церковь, для чего деньги и предназначались. В свидетельских показаниях Эмбера де Сала перед инквизицией говорится о pecuniam infinitam, огромном количестве монет.

Отныне дни Монсегюра были сочтены. Епископ Альби Дюран, бывший, сдается, великим инженером, поставил на месте разрушенного барбакана катапульту, сделавшую существование осажденных невыносимым. Не помогло и орудие, построенное Бертраном де ла Баккалариа, инженером катаров. Пьер-Роже де Мирпуа, житель Авиньоне, предпринял все усилия, чтобы изгнать французов из барбакана и сжечь их машину. Но гарнизон с большими потерями отступил, а атаку осаждавших, взобравшихся на площадку перед замком, удалось с большим трудом отбить.
На следующее утро, в последний день февраля 1244 г., на стенах Монсегюра затрубили рога: гарнизон соглашался на переговоры. Все странно в этой кончине Монсегюра. Неудивительно, что люди, героически защищавшиеся в течение девяти месяцев, понесшие большие потери и больше не надеявшиеся, вопреки щедрым заверениям Раймона VII, на какую-либо помощь, запросили перемирия в сражении. Они так поступили, конечно, с полного согласия Добрых Людей и особенно епископа Бертрана Марти, истинного коменданта крепости.
Странно другое - то, что осаждавшие, практически победители, согласились на переговоры и не потребовали полной и безоговорочной капитуляции. Это объясняют истощением самих осаждающих к концу исключительно долгой блокады. Объяснение кажется мне не совсем убедительным. Монсегюр был обречен и, конечно, не смог бы оказать сопротивление новому приступу. Но смешанное войско, действующее во враждебной стране, имея в тылу такого государя, как Раймон VII, бесспорно, не могло позволить себе безжалостного обращения с побежденными. Можно даже предположить, что Людовик Святой, начиная тактику сближения, которая позднее стала его политикой, дал указания своему каркассонскому сенешалю.

Условия капитуляции требовали от Добрых Людей отречения от ереси и исповеди перед инквизиторами под угрозой костра. Взамен защитники Монсегюра получали прощение за все свои прошлые ошибки, включая избиение в Авиньоне, и, что еще подозрительнее, за ними признавали право сохранить крепость в течение двух недель со дня капитуляции, лишь бы они выдали заложников. Это неслыханная милость, и примеров, подобных ей, мы не знаем. Можно задаться вопросом, почему ее даровали, но еще интереснее, на каком основании ее испросили. Воображению самых трезвых историков не возбраняется вновь пережить с побежденными эти две недели глубокого умиротворения, последовавшего за громом сражения и предшествующего жертвоприношению Добрых Людей.
Ибо, кто бы они ни были, из условий капитуляции их исключили. Чтобы снискать прощение, им надо было отречься от веры и своего существования. Никто из Добрых Людей и не помышлял об этом. Мало того, в необычайной атмосфере, царившей в Монсегюре в течение двух торжественно провозглашенных недель, многие рьщари и сержанты просят и получают Утешение, то есть сами осуждают себя на костер. Конечно, епископ и его клир пожелали в последний раз отпраздновать вместе с верующими, с которыми их скоро разлучит смерть, Пасху, один из величайших праздников катаров. Добрые Мужи и Жены, приговоренные к костру, благодарят тех, кто так отважно их защищал, делят между ними оставшееся имущество.

Когда читаешь в делах инквизиции о простых церемониях и действах катаров, нельзя не почувствовать сурового величия их религии. Подобные заблуждения влекли за собой мученичество. Но ни к какому мученичеству не готовились так долго, как к тому, которое претерпели катары в Монсегюре 16 марта 1244 г. Следует признать, что влияние этой религии на умы было очень сильным, раз одиннадцать мужчин и шесть женщин предпочли смерть и славу вместе со своими духовными наставниками жизни в обмен на отречение. Еще больше волнует, если только это возможно, другое.
Ночью 16 марта, когда вся равнина еще была наполнена едким дымом, поднимавшимся от костра, Пьер-Роже де Мирпуа устроил побег из уже сданной крепости четырем спрятанным Добрым Людям, "дабы церковь еретиков не лишилась своих сокровищ, спрятанных в лесах: ведь беглецы знали тайник..." Они названы в Гюго,Амьель,Экар и Кламен, и можно верить, что они пошли на это не добровольно. В случае, если бы осаждавшие что-либо заметили, Пьер-Роже рисковал разрывом договора о капитуляции и жизнями" всего гарнизона. Уместно спросить, каковы причины столь странного поведения: ведь сокровища Монсегюра были уже укрыты, и те, кто их унес, естественно, могли их и отыскать. Может быть, было два сокровища: одно - только материальное, его сразу унесли; второе, полностью духовное, сохранялось до конца в Монсегюре, и его спасли лишь в последнюю минуту. Выдвигались всякие гипотезы, и, разумеется, ни одна из них не подкреплена никакими доказательствами. Доходили до утверждения, что Монсегюр - это Монсальванш из легенды о Граале, а духовное сокровище, спасенное под покровом ночи - не что иное, как сама чаша Грааля.

Вероятно, главная тайна Монсегюра никогда не будет раскрыта, хотя систематические поиски в горах и пещерах, может быть, прольют некоторый свет. Не лучше осведомлены мы и о том, каким образом 16 марта отделили тех, кому было суждено умереть на костре, от всех прочих. Возможно, Добрые Мужи и Жены содержались отдельно от других и сами сознавались инквизиторам, братьям Феррьеру и Дюранти, тщетно предлагавшим обращение в католическую веру. Там происходили самые печальные сцены разрыва семейных связей. Среди осужденных была Корба, жена Раймона де Персия, одного из комендантов крепости. Она оставила своего мужа, двух замужних дочерей, сына и внуков и дожидалась смерти, только в последний момент, 14 марта, приняв consolamentum. Корба собиралась умереть вместе со своей матерью, Маркезией, и больной дочерью, также "облаченной". Эта героическая женщина отказалась от мира живых, избрав общество осужденных.
А потом Добрых Мужей и Жен, числом более двухсот, французские сержанты грубо приволокли на крутой склон, отделявший замок Монсегюр от поля, которое с тех пор называли Полем Сожженных. Раньше, по крайней мере в Лаворе, холокост бывал еще страшнее. Однако народная традиция и история согласны в том, что "костер Монсегюра" превосходит по значению все прочие, ибо никогда жертвы не поднимались на него с такой готовностью. Его не сооружали, как в Лаворе, Минерве или Ле-Кассе, в грубом опьянении победой. Две предшествующих недели перемирия превратили его в символ как для гонителей, так и для гонимых.

Таким символом стал и замок Монсегюр, столь странный по архитектуре, что скорее казался святилищем, чем крепостью. В течение многих лет он возвышался над Югом подобно библейскому ковчегу, где в тиши горных вершин катарская церковь продолжала свое поклонение духу и истине. Теперь, когда достопочтенного епископа Бертрана Марти и все его духовенство, мужчин и женщин, предали огню, показалось, что, хотя духовное и вещественное сокровище церкви спасено, суровое сияние, озарявшее сопротивление Юга, угасло с последними углями этого гигантского костра.
На этот раз я согласен с Пьером Бельперроном, который, рассказав о падении Монсегюра, пишет: "Взятие Монсегюра было не более чем полицейской операцией крупного масштаба. Она имела лишь местный отзвук, да и то преимущественно в среде еретиков, главным прибежищем и штаб-квартирой которых был Монсегюр. В этой крепости они были хозяевами, могли безопасно собираться, советоваться, хранить свои архивы и сокровища. Легенда по праву сделала из Монсегюра символ катарского сопротивления. Однако она оказалась неправа, делая из него также и символ лангедокского сопротивления. Если ересь часто и переплеталась с борьбой против французов, то символом последней может быть только Тулуза".

Жак Мадоль. Альбигойская драма и судьбы Франции

ОТКРЫТИЕ "СОЛНЕЧНОГО ЗАМКА"

С 1956 года, - рассказывает Фернан Коста, глава Ариежского спелеологического общества, - мы начали исследовать Монсегюр. Мы извлекали из раскопов гвозди, глиняные изделия, различную утварь, обломки оружия. Но это не то, что нам было нужно. Мы не искали сокровищ, хотя местные крестьяне считали нас кладоискателями.
В августе 1964 года ариежские спелеологи обнаружили у подножия крепостных стен шесть естественных сбросов. В одном из них, расположенном в 80 метрах от крепости, были найдены остатки метательной машины и груды камней, принесенных на гору из долины. Расчищая завал, исследователи с изумлением обнаружили на внешней стороне стены значки, насечки и какой-то чертеж. Он оказался черновым планом... подземного хода, идущего от подножия стены к ущелью. Видимо, при перестройке замка этим чертежом руководствовались строители. А затем последовало открытие подземного хода, скелеты с алебардами и новая загадка: кто эти погибшие при выходе из подземелья люди?..
Один из исследователей крепости, роясь под фундаментом стены, извлек целый ряд интересных предметов с нанесенными на них катарскими символами. Так, на пряжках и пуговицах была выгравирована пчела, для Совершенных она символизировала тайну оплодотворения без физического контакта. В числе находок была и свинцовая пластина длиной в 40 сантиметров, сложенная пятиугольником. Пятиугольник - основной символ манихеизма - был отличительным знаком у апостолов Совершенных. Известно, что катары отрицали латинский крест и обожествляли пятиконечник, который являлся для них символом вечной диффузии - рассеивания, распыления материи, человеческого тела. Эти находки еще раз подтвердили преемственность катарами идей и философии манихеизма и указали на теперь уже понятную странность в конструкции пятиугольного замка.

Но подлинного своего Шлимана развалины Монсегюра нашли в лице Фернана Ниэля, вышедшего в отставку французского инженера-математика, Ниэль знал историю края, был знаком с источниками по катарской проблеме, со специальной литературой. (Сейчас Фернан Ниэль считается во Франции одним из наиболее сведущих историков катаризма.)
Необычайная планировка замка привлекла внимание Ниэля. Зачем Совершенные попросили хозяина замка перестроить его по их собственным чертежам? Только ли для того, чтобы выразить в конструкции крепости символ своей странной веры - пятиугольник?
- В Монсегюре, - говорит Фернан Ниэль, - повсюду тайна, прежде всего она в самой конструкции замка - это самое странное сооружение, которое когда-либо существовало. Несомненно, в нем самом был заложен ключ к обрядам - тайна, которую Совершенные унесли с собой в могилу.
Впрочем, - приглашает Ниэль, - давайте 21 или 22 июня, в день летнего солнцестояния, совершим восхождение на пик Монсегюр. Что мы замечаем, поднявшись на вершину? Прежде всего - пятиугольник замка очень вытянут: по диагонали - 54 метра, в ширину - 13 метров. Такое впечатление, что его строители сознательно не заботились об укреплении замка, так как площадка, на которой располагается крепость, достойна лучшей цитадели. Судя по технике строительства и конструкции, это были опытные зодчие, и не заметить просчета в защитных качествах крепости они не могли. Значит, на первый план здесь выступало что-то иное...
Теперь давайте спустимся к цитадели, пересечем внутренний двор и поднимемся в башню. Не забывайте, что сегодня день летнего солнцестояния! Вот одна из подставок для лучника - можно сесть на любую из них. Какую бы амбразуру мы ни выбрали, ей точно соответствует такая же в противоположной стене. Восходит солнце... В узком отверстии амбразуры появляется краешек огненного светила. Можно подумать, что оно является сюда на свидание в строго определенный час... То же самое можно наблюдать и через амбразуры северного фасада башни; для этого достаточно сесть на подпоры противоположных стоек для стрелков...
Таким образом, изучая башню, - продолжает Фернан Ниэль, - я обнаружил ансамбль из четырех точек для наблюдения за восходом солнца в день летнего солнцестояния. Естественно, это может случиться только один раз в году... Известно, что для катаров солнце было символом Добра, и я утверждаю: Монсегюр - солнечный храм! В противном случае почему его стены, двери, окна и амбразуры сориентированы на восход солнца?

На северо-восточной стене замка Ниэль заметил одну любопытную деталь. Стена длиной в 53 метра образует угол в 176 градусов, хотя ничто не мешает ей быть совершенно прямой. На внешней стороне угла, на каменистой кладке, ученый увидел глубокую вертикальную насечку. Четкая прямая линия спускалась от вершины до трети стены и обрывалась. Зачем? Какую роль она выполняла? И тут исследователю помогла его прежняя специальность - инженера-математика. Его интересовали архитектурные пропорции, числовые величины, размеры, градусы, содержащиеся в конструкции замка. Расчеты, проведенные Фернаном Ниэлем, позволили ему сделать сенсационный вывод: замок Монсегюр таил в своей конструкции любопытные свойства - путем только одного наблюдения восхода солнца в день летнего солнцестояния здесь можно было устанавливать месяц и день любого времени года.
Словом, это был своеобразный календарь и астрономический прибор, уникальный в своем роде. В течение семи с половиной веков он не потерял своей огромной научной ценности, открыл для исследователей неизвестные страницы истории развития человеческого знания и мысли.

Геннадий Еремин, "Техника - Молодежи" 1.69